Аннотация: Статья посвящена исследованию и дифференциации психосоматических явлений в психоаналитическом дискурсе на основе их отношения к символическому порядку. Автор демонстрирует, что истерические конверсии, сформулированные Зигмундом Фрейдом, и психосоматический феномен, концептуализированный Жаком Лаканом, располагаются по отношению к означающему на разных полюсах. Факт данного различия требует и разных клинических стратегий от психоаналитического практика, работающего с психосоматическими проблемами.

Как следует из названия статьи, мы будем отправляться от идеи, что соматизация в том виде, в котором ее рассматривает фрейдовский и лакановский психоанализ, имеет непосредственное отношение к лингвистической категории означающего. Сама по себе эта мысль далеко не новая, ведь как только представление о заболеваниях тела, обусловленных психическими процессами, появилось в психоаналитическом дискурсе, оно сразу увязалось с символическим порядком. Напомним, что впервые данное представление формулирует Зигмунд Фрейд в работе 1894 года «Защитные нейропсихозы». В указанном тексте он вводит термин конверсии (Konversion), понимая под ним процесс превращения психического возбуждения в возбуждение телесное: «При истерии несовместимая идея обезвреживается тем, что сумма ее возбуждения превращается в физическое, для чего я хотел бы предложить название конверсия» [11, c. 63]. Чаще всего конверсии, которые клиницисты того времени наблюдали у своих пациентов, представляли собой моторные, сенсорные и другие расстройства, среди которых были судороги, нарушения координации, параличи конечностей, слепота, глухота и рвота. И так как биологических причин у подобных телесных страданий медицина не обнаруживала, Фрейд предложил понимать их как знак, который свидетельствует о наличии внутрипсихического конфликта, не признаваемого носителем.

Это заключение носило революционный характер для науки конца XIX века и впоследствии прочно закрепилось в психологическом обиходе, особенно среди тех течений, которые занимаются проблемой так называемой психосоматики. Однако, приходится констатировать, что сегодня далеко не все из этих подходов пользуются оригинальной находкой Фрейда так, как с ней обращался сам автор. В связи с этим нам предстоит заново проблематизировать явление конверсий – как лингвистическую операцию перевода.

Символические конверсии Фрейда

Итак, мы уже сказали, что Фрейд усмотрел в конверсионных симптомах символический элемент. И теперь можно добавить, что для него они представляли собой не только знак наличия внутрипсихического конфликта, но и способ его изящного разрешения. В частности, Фрейд предположил, что психика, репрессируя нежелательное представление, намеренно переводит его в область телесного, поскольку там оно может артикулироваться, оставаясь при этом неузнанным, имплицитно. «Они [пациенты] словно намереваются выразить психическое состояние через физическое, и словоупотребление предоставляет для этого мостик» [6, с. 19]. В результате этой своеобразной уловки реализуются сразу две интенции: с одной стороны, энергия либидо посредством телесного симптома продолжает быть связанной, а с другой – неприятное представление не допускается до осознания, будучи зашифрованным на языке телесности.

Нас в разрезе отношения конверсии к символическому порядку в одинаковой степени интересуют оба изобретения. Так, первое недвусмысленно намекает на то, что телесный симптом возникает в ассоциативной означающей цепи как соположенный словесному представлению, поскольку на него стал возможен перенос некого сокрытого значения, что значит, он работает как полноценное означающее; а второе – что это означающее существует по отношению к оригинальному представлению в режиме метафоры, так как оно, замещая его, способно выполнять функцию по лингвистическому шифрованию.

Далее мы немного проясним, что понимается в данном случае под терминами означающего и метафоры.

Фактически означающее как понятие вводится в психоаналитический язык Жаком Лаканом, хотя Фрейд тоже прибегает к этой категории, не называя ее по имени. Заимствование этого термина идет из трудов швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра [4], однако, на оригинальных соссюровских позициях Лакан не останавливается. В связи с чем означающее при переходе в психоаналитический дискурс начинает значить несколько другое, нежели оно значило в лингвистике. Так, в психоаналитическом смысле принято понимать означающее, как то, что отсылает к другому означающему, а не к означаемому. Это небольшое терминологическое уточнение оказывается крайне важным, поскольку подчеркивает необходимое условие включенности означающего в цепь других означающих. Именно в таком виде оно находится в пользовании говорящего субъекта, что радикально отличает человека от животного. Для демонстрации этой разницы мы прибегнем анализу Лаканом эксперимента академика Ивана Павлова с собакой и лампочкой, который он не раз упоминает в семинарской работе [3]. Лампочку Лакан понимает в этой сцене как примитивное означающее, которое дает собаке представление о том, что вскоре будет подан корм. Однако, как указывает Лакан, собака никогда не включит это означающее в символическую цепь. Иначе говоря, лампочка не начнет отсылать к чему-то, кроме корма, как к значению, и не явит свою двусмысленность, как это бывает в человеческом порядке, когда в представлении о лампочке можно узнать внезапное гениальное озарение или тусклый свет истины. Именно поэтому, следуя идее Фрейда, что конверсионный симптом помогает субъекту выражать психическое состояние через телесное посредством мостика словоупотребления, мы утверждаем, что конверсионный симптом оказывается вписан в ассоциативную цепь означающих в качестве означающего как такового.

Другой интересующий нас термин – метафора – при переводе из лингвистического в психоаналитический дискурс также претерпел определенные искажения. Для психоанализа он интересен не как выразительное средство языка, а как процесс замещения одного означающего другим. Представить данную операцию мы можем, воспользовавшись идеей лингвиста Романа Якобсона об осях селекции (вертикаль) и комбинации (горизонталь) [7]. Метафора внутри этой сетки координат располагается на оси селекции, на которой элементы связаны между собой некоторой эквивалентностью. Знакомясь с клиническими виньетками Фрейда, мы неизбежно приходим к выводу, что конверсионный симптом способен замещать оригинальное представление, поскольку обладает по отношению к нему упомянутой означающей эквивалентностью. Так, основатель психоанализа смог прочитать боли в правой (recht) пятке Госпожи Сесиль М. через страх не найти правильную (recht) манеру держать себя в свете [6, с. 19].

Можно сказать, что именно эти символические аспекты работы конверсионного симптома, последовательно восстановленные нами, позволили Фрейду выступить для пациентов с истерическими конверсиями кем-то вроде Шампольона, расшифровывающего неизвестные ему египетские иероглифы. Отметим, что работа аналитика Фрейдом рассматривалась именно как работа дешифровщика, а не, скажем, авторизованного пользователя, который заведомо располагает аутентичным ключом от шифра. Поэтому попытки создать универсальный словарь для телесных симптомов, имеющих под собой психическую подоплеку, мы можем назвать грубым отклонением от изначальной идеи Фрейда, вульгаризирующим открытую им связь между конверсией и означающим.

Психоаналитику не стоит заблуждаться на тот счет, что он может знать наперед, какой именно недопускаемый до осознания материал оказался символизирован в теле, затронутом конверсией. Поскольку предаваться такой иллюзии значило бы наивно полагать, что практик знаком с языком, который уникальным образом прошил тело субъекта: ему известны ключевые означающие, оказавшиеся либидинозно нагруженными в истории конкретного человека, а также их возможные метафорические и метонимические комбинации, возникающие от процессов сгущения и смещения.

К сожалению, представление, что язык телесного симптома может быть упакован в словари – не единственное заблуждение, которое возымело место в постфрейдовской психоаналитической среде. Другое серьезное искажение лежит в области убеждений, что любой телесный симптом подлежит дешифровке, подобной той, что удалось произвести Фрейду, работая с истерическими пациентами. Далее мы попробуем его опровергнуть, опираясь на формализации французского психоаналитика и интерпретатора мысли Фрейда Жака Лакана.

Вне-символический психосоматический феномен Лакана

Для начала вновь обратимся к конверсиям. В виду их связи с означающим порядком, мы можем также определить данное явление во фрейдовских терминах как возврат вытесненного (Wiederkehr des Verdrängten). Напомним, что этот процесс понимался создателем психоанализа как один из этапов вытеснения, наряду с первовытеснением (Urvedrängung) и последующим вытеснением (Nachdrängen) [5]. При возврате вытесненного символический материал прорывается помимо воли субъекта в виде ошибочных действий, оговорок, описок, очиток, ослышек и других событий, в один ряд с которыми мы можем поставить и истерические конверсии в виду их внутренней метафорической структуры. Как скажет Лакан во времена семинара «Психозы»: «Невротический симптом играет роль языка, который позволяет выразить вытесненное, что дает нам возможность осязаемо ощутить, что вытеснение и возвращение втесненного – это одно и то же, лицо и изнанка одного и того же процесса» [2, с. 83]. Однако, пользуясь аппаратом мысли Жака Лакана, нам стоит учесть, что вытеснение как способ обращения с означающим не является единственно возможным. Так, наряду с ним существует качественно другая операция – ее Лакан вслед за Фрейдом определил как отбрасывание (Verwerfung) [2].

Описанная разница в обращении с означающим материалом, дает нам представление о том, что субъекты и их симптомы могут быть принципиально отлично друг от друга размещены в области символического. Для психоаналитической клиники это значит, что далеко не весь проявленный в кабинете материал имеет основания трактоваться как прорыв вытеснения, подлежащий дешифровке. Практик должен учитывать, что телесный симптом может с высокой долей вероятности оказаться не конверсией, существующей всецело в символическом порядке, а возвратом отброшенного, символическим ошметком, находящимся за пределами любой ассоциативной цепи.

Для подобного телесного страдания, которое не работает в логике ассоциативных связей, Лакан находит новое определение – психосоматический феномен. Разговор об этом явлении встречается всего несколько раз в его учении, поэтому мы не может говорить о полноценной теории психосоматического у Лакана. Однако, некоторые намеки, предполагающие возможные подходы к этому вопросу, он все-таки оставил. Далее мы их восстановим.

Первый намек мы обнаруживаем в семинаре II «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа». В нем Лакан говорит, что психосоматические отношения располагаются на уровне Реального и не являются отношением к объекту [1]. Спустя год он возвращается к теме и добавляет, что есть аналогия между психотическими явлениями и психосоматическими, так как они не подлежат интерпретации и не являются симптомом в психоаналитическом смысле [2]. В XI семинаре Лакан вводит понятие психосоматического феномена и уточняет, что он не представляет собой означающее, хотя и остается эффектом языка [3]. В рамках этого же года семинарской работы Лакан предлагает понимать психосоматический феномен как голофразу, которая составляет монолит из S1 и S2. Он также заявляет, что психосоматический феномен – это внеструктурная категория, в связи с чем, нет оснований в психоаналитической теории отдельно выделять психосоматического субъекта. Наконец в последний раз Лакан поднимает этот вопрос на Женевской конференции 1975 года (Conférence à Genève sur «Le symptôme», Le blocnotes de la psychanalyse), где заключает, что психосоматический феномен – это иероглифы, которые невозможно читать, поскольку они укоренены в воображаемом и создают на теле стигматы возлюбленного существа [8]. В этом случае само тело субъекта становится символическим местом Другого, замкнутого в застывшем означающем, не включенном ни в одну ассоциативную цепь. Отметим, что в последствии, Жак-Ален Миллер проведет аналогию между психосоматическим феноменом и письмом без адресата, которое не следует читать, поскольку оно не представляет субъекта другому означающему, как это предполагается по закону расщепления языком, а служит доставкой имени собственного прямиком через тело [9].

Таким образом, благодаря Лакану, в психоаналитической теории наряду с фрейдовской категорией конверсии появляется еще одна, принципиально от нее отличная несмотря на то, что оба явления разыгрываются в теле субъекта.

Клинические выводы

Приведенные теоретические выкладки, уточняющие разницу между символическими и вне-символическими соматизациями, определенно требуют от клинициста коррекции клинической стратегии. Если в случае конверсий на фрейдовских примерах мы описывали работу практика как работу по дешифрованию, то применение такого же подхода к психосоматическому феномену в лучшем случае с неизбежностью обернется провалом, в худшем – подорвет и без того шаткое изобретение субъекта по укоренению в символическом порядке.

Учитывая, что в случае с психосоматическим феноменом мы имеем дело с означающим, замкнутым само на себя и не связанным с другими означающими, аналитическая работа должна быть направлена на включение его в ассоциативную сеть. Как пишет французский психоаналитик Моник Лиарт, это становится возможным, поскольку психосоматический феномен реагирует на причинность: он хоть и не связан с означающей цепью, однако находится в зависимости от фантазма субъекта и объекта а [10]. В результате интервенции, направленной на конструирование контекста, в котором может себя артикулировать данное означающее, субъект открывает возможности перехода от наслаждения в теле к симптому. В крупном приближении данная клиническая задача совпадает с той, что стоит перед практиком при работе с психотической структурой.

Библиографический список:

1. Лакан Ж. «Я» в теории Фрейда и в технике психоанализа (Семинары. Книга II). — М.: Гнозис, Логос, 2009. — 520 с.
2. Лакан Ж. Психозы (Семинары. Книга III). — М.: Гнозис, Логос, 2014. — 432 с.
3. Лакан Ж. Четыре основные понятия психоанализа (Семинары. Книга XI). — М.: Гнозис, Логос, 2004. — 304 с.
4. Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики. — М.: Издательство Юрайт, 2023. — 303 с.
5. Фрейд З. Вытеснение. // Фрейд З. Собрание сочинений в 10-ти т. Т 6. Истерия и страх. — М.: ООО «Фирма СТД», 2006. — С. 9—24.
6. Фрейд З. О психическом механизме истерических феноменов. // Фрейд З. Собрание сочинений в 10-ти т. Т 3. Психология бессознательного. — М.: ООО «Фирма СТД», 2006. — С. 111—127.
7. Якобсон Р. Два вида афатических нарушений и два полюса языка. / Язык и бессознательное. — М.: «Гнозис», 1996. — 248 с.
8. J. Lacan (1985), Conférence à Genève sur le symptôme (4/10/1975), Bloc-Notes de la psychanalyse, no. 5, pp. 5-23. URL: https://www.cairn.info/revue-la-cause-du-desir-2017-1-page-7.htm
9. J.-A. Miller (1986), "Quelques réflexions sur le phénomène psychosomatique", GREPS, Le phénomène psychosomatique et la psychanalyse, no. 48, pp. 113-126.
10. M. Liart Le phénomène psychosomatique, le signifiant unaire et l'interprétation. Psychoanalytische Perspectieven, 2000, nr. 40. URL: https://www.psychoanalytischeperspectieven.be/wpcontent/uploads/2012/10/Liart.pdf
11. S. Freud Die Abwehr-Neuropsychosen. // Gesammelte Werke. Imago Publishing CO. LTD: London. 1952. — 583 c.


Статья вышла в сборнике научных статей по материалам конференции «О взаимоотношениях психического и телесного в норме и патологии», которая состоялась 9 декабря 2023 года.